Справочные материалы, библиография >> ЛОМОНОСОВСКИЕ ЧТЕНИЯ 2019: ТЕЗИСЫ (ФИЛОЛОГИЧЕСКИЙ ФАКУЛЬТЕТ, УЧЕБНО-НАУЧНАЯ ЛАБОРАТОРИЯ «РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА В СОВРЕМЕННОМ МИРЕ») ЛОМОНОСО

 

ЛОМОНОСОВСКИЕ ЧТЕНИЯ 2019

 

ТЕЗИСЫ

 

ФИЛОЛОГИЧЕСКИЙ ФАКУЛЬТЕТ

 

УЧЕБНО-НАУЧНАЯ ЛАБОРАТОРИЯ
«РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА В СОВРЕМЕННОМ МИРЕ»

Программа / Program


 

 

 

Белова Т.Н. Вклад издательств русской литературы «Ардис» и «Березка» в развитие американской русистики. C. 3.

BelovaT.N. A Valuable Contribution of American Publishing Houses “Ardis” and “Berjozka” (“Birch-tree”) to the Rise of Russian Literary Studies in the USA. P. 3.

 

Злочевская А.В. Роман В. Набокова «Подвиг»: концепт героического в метафизическом и металитературном аспектах. С. 4–5.

Zlochevskaya A.V. Vladimir Nabokov’s Novel “Glory”: The Concept of the Heroic in Metaphysical and Metaliterary Aspects. P. 4–5.

 

Розинская О.В. Варшавский дневник Зинаиды Гиппиус. C. 5.

Rozinskaya O.V. Warsaw Diary of Zinaida Gippius. P. 5.

 

Сорокина В.В. Современная русскоязычная литература Германии. C. 5–6.

Sorokina V.V. Contemporary Russian-language Literature in Germany. P. 5–6.

 

Певак Е.А. Женская «партийная» проза в России в 1910–1920-е гг. C. 6–7.

Pevak E.A. Women’s “Party” Prose in Russia in the 1910–1920s. P. 6–7.

 

Моисеева В.Г. Роман «Опосредованно» А. Сальникова: проза о поэзии. C. 7–9.

Moiseeva V.G. A. Salnikov՚s Novel “Oposredovanno” [“Indirectly”]: Prose about Poetry. P. 7–9.

 

Громова М.М. «Чехов-сан, простите!» Хироко Кодзима и миф о Чехове в сознании японского читателя. С. 10.

Gromova M.M. “Chekhov-san, excuse me!” Hiroko Kojima and Perception of Chekhov Myth by Japanese Readers. P. 10.

 

 


Т.Н. Белова, к.ф.н., с.н.с.

Вклад издательств русской литературы «Ардис» и «Березка» в развитие американской русистики

 

Известно, какой большой вклад в распространение русской литературы в США внесло издательство русской литературы имени А.П. Чехова, созданное в Нью-Йорке при финансовой поддержке Фонда Форда (1952–1955 гг.). Оно выпустило 178 книг 129 авторов и 7 антологий эмигрантской поэзии и прозы.

В 1970–1980-е гг. ему на смену пришло не менее продуктивное мичиганское издательство «Ардис», существовавшее почти 20 лет (1971–1991 гг.), основанное в университетском городке Анн Арбор в Мичигане специалистами по русской литературе Карлом и Эллендией Проффер и ставшее ведущим издательством в США, ориентированным на мир русской литературы. Выбор его названия – это топоним из романа В. Набокова «Ада» – не случаен: в нем были переизданы 14 русских романов писателя, написанные в довоенной Европе, а также лучшие монографии и исследования о его творчестве американских авторов (Б. Бойда, Б. Джонсона, Г. Барабтарло, К. Проффера и др.). В нем были изданы биографии М. Булгакова, Г. Адамовича, фотобиографии М. Цветаевой, Б. Окуджавы, Н. Евреинова, исследования о Б. Пильняке, «Серапионовых братьях», О. Сомове. Произведения русских классиков: Пушкина, Гоголя, Толстого, Тургенева, Чернышевского, Островского, Сологуба и др. выходили в переводах на английский язык, как и проза М. Цветаевой, А. Ахматовой, А.М. Ремизова, М. Зощенко, Б. Пильняка, Ю. Олеши, Е. Замятина, О. Мандельштама, А. Грина, М.Шагинян и воспоминания о них. Отдельными изданиями была выпущена современная проза А. Битова, Ф. Искандера, В. Аксенова, Ю. Нагибина, А. Гладилина, Ф. Абрамова, сборники рассказов «Современная русская проза» (Ю. Трифонов, В. Распутин, В. Шукшин) и «Гласность. Новая советская проза» (Л. Петрушевская, Вик. Ерофеев, Т. Толстая, В. Попов и др.), а также антологии критических и теоретических работ о Гоголе, русских символистах и другие историко-литературные исследования отечественных авторов.

Основатель издательства русской литературы «Березка» Джон Глэд (1941–2015), в котором издавались книги русских писателей и поэтов, – известный американский славист, переводчик и профессор Мерилендского университета, несомненно внес весомый вклад в популяризацию русской литературы в США и в сохранение литературного наследия русской эмиграции. Он тесно общался с русскими эмигрантами всех трех волн, брал у них интервью, в результате чего оставил в записи на пленке и видео уникальные трехчасовые беседы с Р. Гулем, Б. Филипповым, В. Войновичем, В. Некрасовым, В. Аксеновым, Ю. Алешковским, С. Соколовым, И. Бродским и др., легшие в основу его книги, изданной в России, – «Беседы в изгнании: Русское литературное зарубежье» (М.: Книжная палата, 1991, 320 с.). Свои уникальные записи он безвозмездно передал фонду «Русское зарубежье», основанному А.И. Солженицыным в Москве, и теперь они доступны его посетителям.

В 1999 г. Дж. Глэд опубликовал в США уникальный по своему значению труд о русской эмиграции «Russia Abroad» объемом 760 с., переводил и публиковал сложную для передачи на английский язык поэзию Н. Клюева и О. Мандельштама, прозу В. Аксенова и В. Шаламова, а в конце жизни возглавил благотворительный Фонд им. Дж. Кеннана в Вашингтоне, который предоставлял гранты от трех до шести месяцев стажерам из России по многим гуманитарным специальностям, тем самым внося свой неоспоримый вклад в укрепление взаимопонимания и научных связей между нашими странами.

 

А.В. Злочевская, д.ф.н., с.н.с.

Роман В. Набокова «Подвиг»: концепт героического в метафизическом и металитературном аспектах

 

В докладе выявлены особенности решения героической темы в романе В. Сирина «Подвиг». В центре романа герой и его в высшей степени странный, никакими рациональными мотивами не объяснимый поступок: нелегально перейти границу Советской России и через 24 часа вернуться обратно. Вторая половина – возвращение – в высшей степени эфемерна, так как практически переход через границу предполагает финал трагический – расстрел.

Концепт героического решен В. Сириным в системе трехуровневой модели бытия, характерной для мистической метапрозы, когда реальность мира физического оплодотворена метафизическими прозрениями Автора и закреплена и реальности художественной (1).

Специфика трехуровневой структуры романа «Подвиг» в том, что здесь трехмерна модель мира не внешнего, но внутреннего: Мартын Эдельвейс – первый из набоковских героев, в душе которого эта трехмерная структура бытия запечатлелась.

Доминантный на эмпирическом, «реалистическом» уровне прочтения романа – сюжет о преодолении трусости. Это чисто личностный аспект поступка героя. Но концепт героического подразумевает слияние личного и общественного. Настоящий смысл и содержание «подвига» Мартына выясняется в процессе анализа всей трехмерной модели романа.

Мартын Эдельвейс – личность в высшей степени романтическая, мечтательная, таков метафизический срез образа. При этом мечтательность героя имеет уникальную особенность: в противоположность общепринятым представлениям о нереальности и несбыточности романтических грез, то, что представляется его воображению, сбывается и становится действительностью. Речь в данном случае как о «пророческих» предчувствиях или видениях, так и о том, что мечты почти всегда обретают физическую плоть и даже не законченное во сне продолжается в «действительности».

Доминантная роль в бытии индивидуального сознания Мартына принадлежит метафикшн. В его воображении реальность материального мира подсвечена призраками из мира литературного.

Все три структурных уровня романа органично соединяются в картинах жизни внутреннего мира героя – синтезы, где предметы мира физического органично сплетаются с мечтами и грезами, а те, в свою очередь, с впечатлениями художественными. Соединяет все три уровня реальности доминантный мотив пути: жизнь героя стремительно летит по «большой дороге» его «мечты» и одновременно путешествий по миру физическому, чтобы уйти, наконец, в метафикшн – в сказку – по тропинке с картинки над детской кроваткой. По-видимому, В. Сирин имел в виду иллюстрацию к сказке Г.-Х. Андерсена «Оле-Лукойе».

Переход через границу СССР в финале романа осуществил фантастический уход в сказочную картинку, о которой мечтал в детстве мальчик. Мотив сказочного леса с картины над детской кроваткой, куда герой и «исчезает» в финале романа, оказывается обрамляющим и организует структуру романа кругообразно: им роман начинается, им и заканчивается.

«Подвиг» героя в том, что он не только доказал личную храбрость, но осуществил тайное и неистребимое стремление всех русских «в рассеянии сущих», Автора (см. стихотворение 1927 г. «Расстрел») в том числе, вернуться в Россию.

Глубинный смысл слова скрыт в его морфемной структуре: «по-двиг» /«по-двиг-ну-ть» – значит сдвинуть с места нечто тяжелое, неподвижное. Личный поступок героя оказывается выражением общего умонастроения времени места. Но еще важнее тайный смысл этого загадочного шага. Личное здесь стало воплощением устремления коллективного. Однако этот прорыв возможен только в трехуровневой модели мистической метапрозы, где есть волшебные картинки, куда можно уйти, осуществив тем самым мечту, свою и эмигрантского сообщества, – из реальности физического мира.

Примечания

1. См.: Злочевская А.В. «Мистическая метапроза» ХХ века: генезис и метаморфозы (Герман Гессе – Владимир Набоков – Михаил Булгаков). М.: АЛМАВЕСТ, 2018.

 

 

О.В. Розинская, к.ф.н., с.н.с.

 

Варшавский дневник Зинаиды Гиппиус

 

Около полувека известная поэтесса и писательница, литературный критик и публицист Зинаида Гиппиус вела дневники (1). В них отображены все обстоятельства яркой, насыщенной событиями жизни этой изысканной дамы, включая и собственно творчество.

Воспоминания и дневники З. Гиппиус представляют собой литературно-художественное явление, субъективно-психологическую прозу, в которой рассказ о событиях очевидца и современника перемежается с философскими размышлениями о времени и о себе. В дневниках и воспоминаниях запечатлены различные исторические события начала ХХ в. Она стала свидетелем многих социальных бурь, в том числе революции и гражданской войны. Последние дневниковые записи, сделанные еще до бегства из России, вошли в «Петербургские дневники», изданные в Нью-Йорке в 1982 . В них поэтесса стремилась запечатлеть страшные картины жизни в революционном Петрограде.

«Варшавский дневник» З. Гиппиус – это правдивый, точный, лишенный эмоций и зачастую авторской оценки, насыщенный фактами и именами рассказ. Такое непосредственное отражение жизни рождает глубокий интерес у читателя, стремление детально изучить отдаленное на десятки лет время.

Дневники Гиппиус напоминают фрагменты книги о тяжелой жизни в эмиграции. Дневниковые записи – это почти репортаж. О бегстве из России, жизни в Бобруйске, Минске, Вильно, Варшаве. Дневники – это информация о повседневной жизни, заполненной бытовыми проблемами. Повествование о скудном существовании перемежается с рассказом о встречах с разными людьми, о переговорах с представителями русской эмиграции, о литературной и общественной деятельности.

Примечания

1. С 1893 по 1940 гг. З. Гиппиус вела дневники: 1893–1904 – «Дневники любовных историй», «Записная книжка 1908 года», 1914–1918 – «Синяя книга», 1917–1919 – «Черные тетради», 1919 – «Черная книжка», 1919 – «Серый блокнот», 1920–1921 – «Варшавский дневник», 1921–1925 – «Коричневая тетрадь», «Дневник 1933 года», 1935–1937 – «Итальянский дневник», 1939 – «Год войны», 1940–1941 – «Серое с красным».

 

В.В. Сорокина, д.ф.н., с.н.с.

Современная русскоязычная литература Германии

 

Проблема русскоязычной литературы в Германии имеет свою специфику, связанную со сложностью определения критериев отбора материала.

Современное состояние русскоязычного литературного процесса отличается от «эмигрантской литературы» прошлого века и национальной литературы, стать частью которой стремятся многое русскоязычные авторы. В случае с ситуацией в Германии можно говорить о формировании русскоязычной «межкультурной литературы» или «литературы промежуточного мира» (Zwischenwelt Literatur).

Еще недавно роль национального фактора в литературном процессе была преобладающей. Однако сейчас явление «межкультурной литературы» усиливает свое влияние на мировой литературный процесс (глобализация; технологии, способствующие ускоренному пересечению культурных и языковых границ; миграция и ее мотивация).

Знакомство с произведениями русскоязычных авторов, живущих в разных городах Германии обнаруживает явную тенденцию к становлению новой межкультурной идентичности, обладающей рядом характерных черт. Среди них:

– преобладание жанра путевого очерка с мотивами движения и пересечения границ как территориальных, так и «духовных»;

– многоязычие, понимаемое не только как смешение двух и более языков в одном тексте, но и одиночные вкрапления заимствованных слов, наложения и другие языковые приемы как средства художественной выразительности;

– регионально-локальная тематика с мотивами малых территорий, например, отдельных районов или конкретных городов. Наиболее наглядным примером регионально-локальной тематики русскоязычных авторов Германии является образ Берлина («Берлинограда»), который стал самостоятельным литературным топосом;

– «мир между миров», где родная культура накладывается на добровольно приобретенную немецкую, создавая новый «между-мир». В отличие от эмигрантской литературы, тексты которой зачастую или просто описывают сам процесс интеграции, или же становятся частью национальной литературы, межкультурная литература объявляет «между-мир» своим единственным реальным полноценным пространством.

Специфика русскоязычной литературы Германии проявляется в особом виде литературного процесса, который чаще всего реализуется в устной форме или в форме «презентаций».

Наряду с собственно «изящной словесностью», «презентуются» и явления пограничные (сценарии или даже комиксы). Литературные вечера сопровождаются выставками, концертами, театральными постановками, фильмами. Коллективные шоу на границе литературы, музыки, перформанса обеспечивают автору известность с большей гарантией, чем наличие его книг в каталогах книжных издательств.

Если плоды сотрудничества такого рода публикуются в виде книг, то они меньше всего похожи на традиционные книги. Характерным примером такого типа издания является альманах «Берлин – открытый город», который издается с 2005 г.

Русскоязычный литературный процесс в Германии имеет признаки одной из национальных микрокультур, существующих в немецкоязычном пространстве.

 

Е.А. Певак, к.ф.н., с.н.с.

Женская «партийная» проза в России в 1910–1920-е гг.

 

Споры о женской прозе в России нередко сводились к вопросам гендерного характера, к определению специфики женского творчества, обусловленной особенностями мировосприятия, сосредоточенностью на сфере чувств, личных эмоций, что закономерно должно было вести к игнорированию проблем, выходящих за пределы женских переживаний, в том числе и проблем эстетических.

Однако с середины XIX в. уже не приходится говорить о том, что женщины-писательницы в России стоят в стороне от происходящих в общественной жизни процессов. А к началу XX в. очевидна их вовлеченность как в эстетическую, так и в политическую борьбу, причем, что характерно для этого периода русской истории, эстетические и политические предпочтения, как правило, взаимобусловлены. И не удивительно, что к эстетико-политической тематике так или иначе подключается мотив «крылатого Эроса» – как атрибут всеобщей эмансипации, охватившей прогрессивно настроенную часть русского общества (как женскую, так и мужскую) еще в пору расцвета русского нигилизма.

Эротическая составляющая в русской женской прозе, говорим ли мы о Л. Зиновьевой-Аннибал, Е. Нагродской, З. Гиппиус или об А. Коллонтай, становится неотъемлемой частью «политической» программы, разумеется, приобретая разные оттенки в зависимости от того, к какой именно партии или общественной группе тяготеет та или иная писательница, а также от того, насколько она вовлечена в дела партии-симпатизанта.

В этом смысле показательными примерами становятся творческие биографии З. Гиппиус и А. Коллонтай, при том что политические и эстетические взгляды обеих располагаются на разных полюсах.

В отличие от А. Коллонтай, навсегда связавшей свою жизнь с партией социал-демократов (большевиков), З. Гиппиус, как и многие представители творческой интеллигенции в начале XX в., имела широкий круг общения, с некоторой дистанции изучая проявления человеческой природы, примеряющей на себя разные политические идеи. Психологический аспект в предпринятых ею публицистических и художественных «исследованиях» русской партийной жизни доминирует.

А. Коллонтай в большей степени декларативна в своем публицистическом и художественном творчестве, ставя перед собой цель вовлечь как можно больше последователей в круг исповедуемых ею идей, что очевидно при чтении сборника рассказов «Любовь пчел трудовых», по тональности напоминающих народническую беллетристику. Хотя и З. Гиппиус, оказавшись на острие политической борьбы в 1917 и в пореволюционные годы (см. ее дневники этого периода), уже не так декадентски отстраненна и созерцательна, как это было, к примеру, в пору написания «Чертовой куклы».

Видимо, форма выражения своей позиции и уровень эмоциональности в обоих случаях объясняется личной вовлеченностью в политическую жизнь, которая для Коллонтай всегда была определяющей в ее судьбе, а для Гиппиус стала таковой в тот момент, когда события внешнего мира уже невозможно было остранить от себя, тем более их игнорировать.

Сравнивая творческое наследие З. Гиппиус и А. Коллонтай, при всем их несходстве, отметим параллели в ви՛дении ими перспективы социальных преобразований, которые должны привести к преобразованию формата межполовых отношений, выведя их с уровня «биологического» на уровень «крылатого Эроса».

Разумеется, предлагаемый З. Гиппиус религиозно-мистический вариант эротического преображения далек от «материалистической» концепции любви, исповедуемой А. Коллонтай, но в целом – в желании придать новый смысл человеческим связям, вывести их из узкого поля семейно-бытовых отношений – они практически едины.

 

В.Г. Моисеева, к.ф.н., н.с.

Роман «Опосредованно» А. Сальникова: проза о поэзии

Имя Алексея Борисовича Сальникова (род. в 1978) становится известно в 2018 г., когда писателю была вручена премия «Национальный бестселлер» за роман «Петровы в гриппе и вокруг него».

Становление Сальникова связано с так называемой нижнетагильской поэтической школой. Почему так называемой? Потому что школы, собственно, заявившей о новом художественном стиле, не существовало. Можно, конечно, выделить некоторые общие черты поэтического языка, но прежде всего нижнетагильская школа ‒ это человек. ее создавший, Евгений Владимирович Туренко, поэт, педагог. Вместе с Виталием Кальпиди они являются центральными фигурами того культурного пространства, в котором формируются молодые поэты. Это сообщество непрофессиональных писателей (имеется в виду не образование, а социальный статус). Области их деятельности могут быть разные: истопник, массажист и т.п. Публикации ‒ это антологии, сборники, выпускаемые малыми тиражами. Надо учитывать этот социокультурный контекст, когда обращаешься к творчеству Сальникова вообще, а в частности – к той концепции творчества, которую он представляет в романе «Опосредованно».

Определяя художественный стиль романа «Петровы в гриппе…», говорят о сходстве с Кафкой, Булгаковым (от чего сам Сальников открещивается, поскольку не любит «литературщины»), используют понятие фантастический реализм.

Смещение реальности, остранение происходит с помощью подключения кодов, образов современной массовой культуры: это и комиксы (которые рисует герой романа), и компьютерные игры, и образы кинематографической индустрии, ‒ т.е. те образы, которые становятся для современного человека языком постижения реальности. И этим определяется, наряду с точностью описания быта, повседневного существования, психологическая узнаваемость «болезней» героев романа.

Черты стиля «Петровых…» сохраняются и в романе «Опосредованно», но здесь Сальников идет дальше ‒ создает образ современной альтернативной реальности, в которой литра, стишки ‒ являются наркотическим средством со всеми вытекающими из этого последствиями.

Сальников говорит вещи, можно сказать, тривиальные: «стишки» меняют жизнь и создателя, и читателя; учитывая современные социокультурные тренды, создатели и потребители «стишков» ‒ становятся действительно маргиналами.

Оппозиция стихи ‒ социальная реальность задана в эпиграфе, взятом из рассказа Зощенко «Мелкий случай из личной жизни»: «И даже сочинения стихов на тему, никак не связанную со строительством, чего-то такое: “Птичка прыгает на ветке, на небе солнышко блестит… Примите, милая, привет мой… И что-то такое, не помню – та-та-та-та… болит…”» (М. Зощенко. Мелкий случай из личной жизни).

В мире, где есть стишки, меняется и традиционная история литературы. Сальников переписывает, переделывает судьбы писателей; Цветаевой, Бродского (в духе вестерна), Мандельштама (посадили за стишки, хотя он стишков не писал); Достоевский в пару к «Идиоту» написал «Идиоточку». В этом перекраивании судеб, истории литературы на свой вкус проявляется характерное для прозы Сальникова игровое начало, которое видим также в обмане читателя, ожидающего развития сюжета по каким-то литературным штампам.

В романе формулируется сальниковское представление об отношении искусства к действительности, которое можно обозначить как теорию языковой детерминированности, точнее, речевой, поскольку у Сальникова говорится не о тексте, не о языке, а именно о речи: «Позднее Лена придумала красивую теорию, что стихотворная речь, которую она временно забросила, считала так же; что, когда Лена окунулась в нее, выбора уже не было, оставалось только ждать, когда речь приведет к нужному человеку, чтобы появиться в ее жизни снова; что речь, раз уж она и делает людей людьми, то и всецело властвует над ними ‒ устраивает необыкновенные встречи, рифмует чем-о похожих людей друг с другом, заставляет их делать необыкновенные поступки, чем‒то похожие на стихотворный приход; что каждый носит в себе это».

Композиция книги также способствует выражению этой мысли ‒ показать подчиненность жизни – речи: названия глав – строчки из первого, неудавшегося Лениного стихотворения, в которое укладывается ее жизнь. «Не впрямую, а опосредованно», ‒ как говорит сам Сальников.

Существуют разные мнения о том, насколько автору удалось художественными средствами выразить свою позицию, но, при всем различии оценок, нельзя отрицать, что произведения Сальникова дают материал для наблюдений над тенденциями развития литературы сегодняшнего дня.

 

М.М. Громова,
ст. лаборант

 

 

«Чехов-сан, простите!» Хироко Кодзима
и миф о Чехове в сознании японского читателя

 

 

Доклад посвящен сборнику Хироко Кодзима «Чехов-сан, простите!» – первой японской книге о А.П. Чехове, переведенной на русский язык. Сборник содержит эссе о рассказах Чехова и очерк биографии писателя. Он вышел в сентябре 2018 г. по инициативе переводчицы Екатерины Рябовой, запустившей сбор средств на издание книги на сайте planeta.ru.

Хироко Кодзима – переводчица русской классической литературы. Она много пишет о кино, читает лекции о русском кинематографе и анимации, работает с театрами. Кодзима организовала проект «Коллекция Чехова» – серию переводов рассказов Чехова с иллюстрациями современных российских художников (некоторые рассказы для серии она перевела заново). После выпуска серии японская телерадиокомпания NHK заказала ей несколько эссе о Чехове. Кодзима писала их десять лет – с 2006 по 2016 г. Они и составили книгу.

Сборник не претендует на статус научного исследования, не содержит литературоведческого анализа. Его жанр можно определить как лирические эссе в форме задушевного разговора с Чеховым. Такая форма обусловлена тем, что для японского читателя Чехов прежде всего лиричный писатель-гуманист. Непрямой психологизм его произведений созвучен основным принципам японской прозы.

«Для меня встреча с Чеховым – это путешествие по жизни. Зеркало, в котором я могу разглядеть собственный характер. Источник, благодаря которому можно обрести способность заботиться о других. Встречаясь с персонажами Чехова, смеешься, когда видишь собственные постыдные черты. А бывает, и плачешь…»

Выход книги на русском языке дает русскоязычным читателям возможность разглядеть в этом «зеркале» чувства и мысли японской интеллигенции о современной российской культуре.