Горянский Валентин (настоящее имя Валентин Иванович Иванов; др. псевдонимы – Вал. Александров, Вал. Борцов) [24.3(5.4).1888 (по др. сведениям - 26.7.1887 и 1886), Луга - 4.6.1949, Париж] - поэт, прозаик, драматург.

 

Незаконнорожденный сын князя Э.А. Сулиман-Грудзинского и новгородской мещанки А.А. Александровой-Гурьевой. Восприемником стал дальний родственник матери И.Л. Леонтьев-Щеглов – талантливый беллетрист того времени, печатал свои рассказы, повести и романы под псевдонимом «Ив. Щеглов». Предполагается, что отчество и фамилия были даны младенцу по имени восприемника.

Учеба – сперва во 2-й петербургской гимназии (1901 – 1902), а затем в петербургской учительской школе (1906) успехами не увенчалась: из гимназии Горянский был отчислен за «неуспешность занятий» по причине «слабых способностей и лени» [1], сельскохозяйственную агрономическую школу также не окончил (последнюю, правда, по причинам политического характера: «вследствие коллективного выхода из нее учащихся всех старших классов» [2]).

В качестве подарка на 18-летие отец, князь Э.А. Сулиман-Грудзинский, предложил юноше усыновить его, но тот гордо отказался.

Не только исходные жизненные обстоятельства не предвещали молодому человеку счастья и благополучия, но и природные внешние данные: «Пришел Валентин Горянский, талантливый, уродливый, тщедушный» [3] - писал Дон-Аминадо (А.П. Шполянский). И действительно, судьба Горянского, мягко говоря, не жаловала: всю жизнь он провел в бедности на грани и за гранью нищеты, сына расстреляли немцы в годы оккупации (другой лишь чудом спасся), сам поэт под старость почти ослеп, зрение вернулось лишь спустя 9 лет - после операции в 1944.

«Неотвратимая судьба, - писала сестра поэта А. Иванова-Елина, - щедро вместила все: бедственное детство поэта, опыты художественных преодолений, эпохи войн и революций, тридцатилетнее странствование в «пустыне», могилу сына среди кипарисов античного кладбища Принцевых островов, горестный холм в Загребе, где осталась мать …» [4].

А вот талант не подвел. Творческая карьера Горянского началась рано. По совету своего восприемника И.Л. Леонтьева начал писать стихи. Первое стихотворение опубликовал, когда ему было 16 лет, в «Русском паломнике» (1903. №19) под псевдонимом Вал. Александров. Затем появилось еще несколько в том же журнале. Сотрудничал с газетой «Слово» (1906) - органом октябристов. В этот период юноша находился под влиянием неонароднических идей [5], он пишет стихотворения «Я о солнце пою, я о правде пою …», «Памяти Некрасова …», «Оглянитесь, ночь на исходе, друзья …» и др. В годы наступившей реакции лирика Горянского проникнута мотивами разочарования в революционной борьбе. Поэт печатает отдельные произведения в журнале «Всемирная панорама» (1910), создает лирический цикл «Злоба Солнца».

В 1906 началось весьма успешное, многолетнее и продуктивное сотрудничество Горянского в еженедельнике «Сатирикон» (начиная с №18), издававшемся Т.А. Аверченко, где публиковались также Саша Черный (Александр Михайлович Гликберг), П.П. Потемкин, Н. Тэффи (Надежда Александровна Лохвицкая, по мужу Бучинская) и др. После выхода нового закона, ужесточившего контроль над печатью, вместе с Т.А. Аверченко и некоторыми сотрудниками стал издавать «Новый Сатирикон» (1913 - 1918). Когда в 1931, уже в Париже, М. Корнфельд собрал группу бывших сатириконовцев и попытался возродить журнал, Горянский, вместе с Т.А. Аверченко, Дон-Аминадо, И. Буниным, Б. Зайцевым, А. Куприным и др., также принял в нем участие, возглавив отдел поэзии. Однако издание успеха не имело - отчасти из-за нехватки средств, но, главное, из-за отсутствия связей с родиной. Вышло всего 20 номеров.

Одновременно с «Сатириконом» Горянский сотрудничал и в других изданиях, причем самых различных политических ориентаций: в либерально-сатирическом еженедельнике «Златоцвет» (1914), в «Красном смехе» (1915), в либерально-демократическом журнале «Бич» (1916 - 1918), в горьковской «Летописи» (1917), в «Трепаче» (1917), в газете «Петроградское эхо» (1917), в «Красной газеты» (1918) и др.

В «сатириконовский» период Горянского выпустил свой первый поэтический сборник – «Крылом по земле» (1915), который получил положительную критику.

С первых дней Первой мировой война поэт занял антивоенную позицию. В это период поэт опубликовал в издававшемся М. Горьким журнале «Летопись» (1917. №№5-6) стихотворение «Извещение о том, что было», содержание которого перекликалось с появившейся на страницах того же издания поэмой В. Маяковского «Война и мир». Несмотря на «белый билет», по собственной инициативе ездил на фронт к солдатам: развлекал, смешил их частушками, писал письма домой. Эти поездки еще более укрепили его пацифистские убеждения.

Февральскую революцию принял восторженно и даже написал оду «26 февраля» (опубликовано в альманахе «Революция в Петрограде», Пг., 1917). Напротив, к Октябрьскому перевороту отнесся враждебно, восприняв это событие как эсхатологическую катастрофу. Еще в сентябре 1917 Горянский написал пьесу «Поэт и пролетарий», поставленную петроградским Троицким театром, где главная роль была отведена картонной фигуре «"пролетария", грозящего раздавить поэзию» [6].

В течение почти года Горянский предпринимает попытки как-то пристроится в «новой жизни». 15 сент. 1917 вступает в Общество драматических и музыкальных писателей, где числится сочинителем куплетов и шансонеток [7], а в начале 1918 открыл литературный буфет на Невском проспекте, пытаясь восстановить традиции «Бродячей собаки» [8] и поддержать свое финансовое положение.

В июле 1918 уехал в Одессу, затем в Константинополь (1920). В 1922 - 1926 жил в Хорватии. Работал в журнале «Младость», в издательстве Вернича опубликовал несколько книг сказок и детских рассказов: в 1926 юмористический роман «Необычные приключения Боба» и книгу для детей «Приключения под абрикосом» (оба произведенияна сербохорватском языке). Сказки «Волшебные башмачки» и «Перепутанные души» вышли в рижском журнале «Юный читатель» (1926, №16).

С 1926 жил в Париже, где публиковался в журналах «Юный читатель» (1926), «Иллюстрированная Россия» (1926 - 1928), «Мир и искусство» (1930 - 1931), «Сатирикон» (1931), сотрудничал в эмигрантских газетах - вначале в «Последних новостях» (1937 - 1939), но после конфликта с П. Милюковым перешел в «Возрождение».

В эмиграции Горянский занял резкую антисоветскую позицию.

«Лет семь-восемь назад, - вспоминал Е. Зозуля, - в "Известиях" появилась корреспонденция, в которой говорилось о том, что в Париже белогвардейский поэт Валентин Горянский отказался подать руку своему старому знакомому - московскому советскому писателю. "Я чекистам руки не подаю!" - заявил он» [9].

Изменился и адресат сатиры Горянского: И. Сталин и его окружение (Л. Троцкий, Н. Бухарин, М. Литвинов и др.) стали постоянной мишенью его обличительного смеха («Мироеду Сталину», «Сталинский волосок», «Тов. Сталину», «Подохни сам!», «Время близится» и др.). А вот мещанский уютный мирок, пропитанный духом патриархальной Руси, напротив, изображен с нежностью и воспринимается почти как идеал («В той стране, которой нет»).

Писал поэт и сатиры на «братьев-писателей», а также на «злобу дня» эмигрантского быта (сб. «Эмигрантский быт»). Позднее, уже в послевоенный период, Горянский пишет на эту тему остросатирическую комедию «Лабардан» (1935 - 1940, опубликована после смерти автора: Возрождение. 1959. Окт.-нояб.), где, по словам самого Горянского, была «взята эмиграция, т.е. общее ее лицо» [10]. Тема жизни русской эмиграции здесь решена в духе сатирического гротеска.

Другое направление поэзии Горянского 1926 - 1940-х гг. – ностальгия по потерянной родине, окрашенная в трагические тона (см. сборники «Неопалимая купина» и «В той стране, которой нет».

Несмотря на творческую и публикационную активность, в Париже Горянский бедствовал. По воспоминаниям очевидца, был «полуслепым», «вечно голодным, вечно оборванным» [11]. Вообще в эмигрантской среде чувствовал себя чужим и очень тосковал по родине.

Годы фашистской оккупации провел в Париже. С этим периодом связана «нехорошая» история о сотрудничестве Горянского с немцами. Дело в том, что поэт публиковал свои стихи с откровенно прогитлеровском и, конечно, антисоветском журнале «Парижский вестник» (1942 - 1944), издававшемся Ю. Жеребковым. Кроме Горянского, здесь печатались многие известные деятели эмиграции: И. Сургучев, И. Шмелев, А. Ренников, Евангулов, А. Бенуа, С. Лифарь и др.

«‟Парижский Вестник” был создан немецкой нацистской властью, преследовавшей свои цели. Его руководители были ‟оком Гитлера” над русской эмиграцией. Более того, это ‟русское око” находилось в свою очередь под систематическим надзором немецкого военного и партийного начальства: русскими ‟гауляйтерами” командовали и руководили ‟гауляйтеры” нацистские» [12].

Собственно «сотрудничество» с фашистами, по-видимому, эпизодическими публикациях в «Парижском вестнике» и исчерпывалось. О каком-либо «реальном» коллаборационизме [13] речи быть не могло, так как, по свидетельству знакомого поэта Е. Хохлова, до 1944, когда была сделана операция, Горянский был «почти слеп и передвигался по городу с помощью поводыря» [14].

О далеко не дружественном отношении к немцам свидетельствует и поэма «Танцовщик и разбойники» (1943). В аллегорическом стиле поэт воссоздает в ней историю танцовщика С. Лифаря, который выступал перед гитлеровскими офицерами. Трагическая тема зависимости художника от власти – здесь центральная.

Значительное место в поэзии Горянского 1939 – 1944 стали занимать мотивы философско-теологические (см. неопубл. поэму «Смерть ангела» и сборнике стихов «Обращенная Харита»).

Как в России, до и после революции, так и в эмиграции, Горянский сотрудничал в печатных изданиях самых разных направлений, однако «своим» не стал нигде.

«Горянский, - по верному замечанию Е. Евтушенко, - остался неусыновленным по собственному нежеланию ни одной литературной группировкой, ни одной политической доктриной» [15].

Умер Горянский в нищете и в одиночестве 4 июня 1949 и был похоронен на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа.

 

Однажды критик сказал о Горянском:

«Стыдно г. В. Горянскому так не уважать данного ему Богом дарования, так разменивать его на уличную вульгарную дешевку» [16].

Чувство нереализованности и недооцененности всегда было свойственно Горянскому. Этот скрытый страдальческий нерв ощутим в самом творческом мироощущения поэта, особенно остро - в стихотворении «Лебедь» (1915):

Никто не верил, что я поэт,

Все думали, что я хвастал это;

Зато теперь сомнений уж больше нет -

Вчера у меня напечатали два куплета …

  

Напечатали, и подпись есть;

Петр Всемирный - выглядит со стороны прелестно!

Вот будет удивлен тесть,

Когда имя мое будет всюду известно.

  

А кругом-то считали меня за дурака!

Ты, говорили, человек ни на что не похожий!..

Увы, так было во все века

С людьми, одаренными искрой Божьей …

  

Признаться, я и сам верить себе перестал …

Как и все поэты, я наивен, словно ребенок;

Помнится, я в детстве еще когда-то читал

Сказку Андерсена «Гадкий утенок»,

  

Который, оказывается, лебедем был, украшеньем озер,

Лишь на птичьем дворе считали его уродом …

А город, где я живу, не тот же ли птичий двор,

И я не лебедь ли в своем одиночестве гордом?..

  

Да, я лебедь!.. Я в полете красивом спешу

К небу, к солнцу, к борьбе и славе …

Вот возьму про Сергея Дмитрича и напишу,

Что он выделывает у себя в городской управе (1915).

Стихотворение построено на взаимоуничтожающем наложении двух противоположных векторов: устремленное ввысь ощущение истинной ценности своего таланта и низвергающая его с высот, принижающая едкая самоирония.

Горянский-поэт во многом двойствен. С одной стороны, ярко выраженный талант сатирика, а в то же время его поэзии присущ сострадательный лиризм, мотивы смирения и стремление к всепрощению.

И все же в историю русской литературы Горянский вошел, - быть может, не совсем справедливо – как поэт-сатирик. Недаром самым продуктивным и успешным периодом творческой жизни Горянского стало время сотрудничества в «Сатириконе». В этот период главный объект его сатиры – мещанин с ограниченным, примитивным мышлением, сосредоточенном на заботах об уюте и материальном достатке.

Излюбленный прием - ирония, порой переходящая в сарказм («Предусмотрительный», «Свободомыслящий», «Политик», «Живописец Пчелкин», «Памяти Фомы Опискина» и др.). Отсюда - доминантный в сатирах Горянского прием нарративной «маски», ведущий в русской литературе свое происхождение еще от Н.А. Некрасова (см. «Нравственный человек» и др.): автор говорит от лица и в стиле объекта своей сатиры – обывателя, продажного политика, живописца и т.п. («Тоня-изменница», «Деловой», «Будущий банкир», «Канарейка» и др.). Мелькает и маска «культурного» мещанина, унаследованная от типажа Козьмы Пруткова (например, «Сознательный читатель»). Уже в эмиграции для возрожденного «Сатирикона» Горянский пишет пародийный цикл «Рассказы господина Тощенки» (1931) в стиле «сказа» М. Зощенко от лица приглуповатого обывателя, «маленького человека». Но теперь проза Горянского ориентирована на психологию обывателя парижского. В обоих случаях, как у Горянского, так у Зощенко, пафос осмеяния сочетается с глубоким сочувствием к своему герою. В русской литературе, как известно, смешное и всегда неотделимо от грустного, а комическое – от трагического.

Замечательные примеры грустно-комического юмора - в стихотворениях 1915 г. «На улице», «О здравии» (вариация чеховского рассказа «Канитель»), «Мой Сатир».

В дальнейшем лирическое начало все более выступало в поэзии Горянского на первый план («Хулиган Василий и я», «Единственный выход» и др.), оттесняя, а порой и вытесняя сатиру. Традиционные лирические темы любви, природы, весны Горянский решает как-то очень по-своему («Серенада», «Примета», «Весна», «Март», «На весенних подмостках» и др.).

Уже в книге стихов «Крылом по земле» соединение сатирического и лирического начал проявилось отчетливо. Поэтика сборника строится на противостоянии двух тематических линий – города и деревни. Если городское, за редкими исключениями, окрашено в тона мрачные, драматичные, переходящие в трагические («Цветы на камне», «На дворе», «Дом печали», «Лавочка сластей» и др.), то деревенское подсвечено сказочным, фольклорным колоритом  («Девичья», «Клевер» и др.). И даже сюжеты драматические, трагические («Машенька», «Липа») звучат печально, но не безысходно.

К «сатириконовскому» периоду относятся и новаторские искания поэта области жанра и метрики стиха.

Горянский увлечен в эти годы созданием оригинальных жанровых симбиозов - «стихо-прозы» и «лиро-сатиры» (например, «Мои дураки», 1916).

Экспериментируя с ритмом, Горянский обновил стихосложение, обогатив его новыми интонациями, активно вводя элементы бытовой речи.

«Наиболее богата в ритмическом отношении, - писал он, - обыкновенная разговорная речь <…>. Прочь - ‟слезы и розы”!» [17].

В этом искания поэта близки экспериментами футуристов, прежде всего В. Маяковского. Влияние поэтов друг на друга было обоюдным. Сходство с В. Маяковским отчетливо просматривается в поэтическом решении тем города, власти золота (цикл «Концерт банкира», стихотворения «Точильщик», «Великая Ектения» и др.), а также в ритмической организации стиха (см. «Извещение о том, что было», «В путешествия», «Зачем разрешил?» и др.).

Поэзия Горянского – система многостилевая. С эстетикой авангарда поэта связывали не только уже упомянутые новации в области жанра и метрики, но и элементы поэтики экспрессионизма (например, «Молитва улицы»).

Другое стилевое течение лирики Горянского – фольклорное (образность, диалектизмы и пр.), перекликается с эстетикой «крестьянских поэтов» литературного общества «Страда» и имажинистов, прежде всего С.А. Есенина («Часовня», «Разлив», «Крутьки», «Машенька», «Перед Рождеством» и др.).

Итоговыми для Горянского стали написанные в эмиграции в 1940-е годы октавы «Невская симфония» и роман в стихах «Парфандр и Глафира» опубликованы после смерти поэта (Возрождение, 1956, №№54-55). В этих произведениях воплотилась острая ностальгия поэта по безвозвратно ушедшей Родине. Не случайно оба написаны классическим пушкинским стихом – символом «золотого века» русской литературы.

В поэтических образах «Невской симфонии» поэт силой воображения пытается воскресить дореволюционный Петербург.

А вот роман в стихах «Парфандр и Глафира» - произведение проблемное. Сквозь призму аллегорических образах главных героев, символизирующих Россию и интеллигенцию, и в самом сюжете: интеллигент-идеалист «девственный муж» Парфандр пытается спасти свою возлюбленную от «пожара», но терпит неудачу, - увидена поэтом историческая ситуация России начала ХХ в. Острая скорбь слышится в стихах Горянского: Россия, покорившись своему губителю – брутальному «брандмейстеру Гроссу», вызывающего однозначные ассоциации с большевистским комиссаром, - сделала свой роковой выбор.

Этот трагический исход русской истории Горянский предвидел еще в годы Октябрьской революции. Но тогда поэт еще надеялся чудо возрождения своей Родины. Так в стихотворении 1916 «Преображенная любовь»:

К твоим ногам падал я в униженьи,

Молился тебе: прими и благослови.

Вот наступил праздник Преображенья

Неутоленной Любви.

Безмерна, бездонна

Преображенная моя любовь.

Жизнь благосклонна

Вновь.

Божеству теплю свечи,

Но исступленный к тебе мой крик.

Твои - плечи!

Твой - лик!

Ничего мне не нужно,

Я тебя оставить готов.

Разве не с тобой дружно

Сочетанье цветов?

Снежной вершины митра,

Горбатых радуг мосты -

Твоя палитра,

Всё - ты!

Ты пьешь, а не уставший пахарь,

Которому я воды из ключа принес,

Тебе брошу на плаху,

А не казненному, - белых роз.

Жалят острия придорожных терний,

Твою жестокость тая,

Знамя восставшей черни -

Одежда твоя.

Тебя мне не надо,

Всё равно без тебя ничего нет.

Ты блеск пожаров, гул водопада,

Лунный свет …

Неподвижность, движенье,

Пресмыканье страсти и взлет,

К твоим ногам падал я в униженьи,

Но вот Преображенье - вот!..

Здесь, как и в стихах А.А. Блока, Россия предстает неприступной и таинственной красавицей, а ее образ словно растворяется, преобразившись, в русской природе. Двойственный образ России – милый, прекрасный и страдальческий, но и жестокий безобразный возникал и в других стихах Горянского периода эмиграции. Вот, например, хрестоматийные его строки:

Москва - блины, Москва - калач,

На два вершка в аршине мене,

Слеза вдовы, сиротский плач,

Прикинутые на безмене.

 

Церквей не счесть, а все грешна,

Издревле обиход заплечный,

Немилосердная мошна,

Рассол с похмелья огуречный.

 

Икона тяжкая в углу,

И тут же всероссийский нищий,

Простертый в страхе на полу,

Купцовы ловит голенища (Москва, 1940-е).

Здесь поэт не только выражает свою любовь к России, свое  восхищение ею, но показывает и те внутренние пороки, которые привели к эсхатологическим событиям Революции 1917 г.

Итог творческой судьбы Горянского не менее печален, чем жизненный: большая часть его поэтического наследия осталась неопубликованной (ИРЛИ, ГПБ, частный архив). И только современный российский читатель постепенно начинает открывать для себя этого очень неплохого поэта.

 

Примечания:

  1. Цит. по: Ипатова С.А. (Полозкова) Горянский // Русская литература ХХ века. Прозаики, поэты, драматурги. В: 3 т. М., 2005. Т.1. С.549.

  2. Спиридонова Л.А. Горянский // Русские писатели ХХ века. Биографический словарь. М., 2000. С.207.

  3. Дон-Аминадо. Поезд на третьем пути. М., 2000. С.193. См. также: Зозуля Е. Сатириконовцы. Воспоминания // http://az.lib.ru/z/zozulja_e_d/text_1939_satyrikontzy.shtml

  4. Цит. по: Спиридонова (Евстигнеева) Л.А. Горянский. С.207.

  5. Неонародники – социалисты-революционеры (эсеры). Партия возникла в конце 1901 – начале 1902 гг. в результате слияния нескольких народнических организаций. Создавая новую партию, ее руководители ставили задачу обновления народнической идеологии в условиях новой исторической ситуации бурного развития капитализма в России.

  6. См.: Театр и искусство. 1917. № 41.

  7. Об этом см.: Ипатова С.А. (Полозкова) Горянский. С.551.

  8. См.: Красная колокольня. 1918. 4 авг.

  9. Зозуля Е. Сатириконовцы. Воспоминания.

  10. Цит. по: Спиридонова (Евстигнеева) Л.А. Русская сатирическая литература начала XX в. М., 1977. С.251.

  11. Любимов Л. На чужбине. Ташкент, 1965. С.204.

  12. Квантришвили Г. «Парижский вестник». Прогитлеровский орган на русском языке // www.q-iber. livejournal.com/54571.html

  13. Источником этой «жесткой» версии называют Л. Любимова (см. Указ. соч.).

  14. См.: Русские новости. 1966. №1116. 4 нояб. Об этом см. также: Евстигнеева Л. // Русские писатели. 1800 - 1917. Биографический словарь. М., 1992. Т.1. С.658.

  15. Евтушенко Е. // www.peoples.ru/art/literature/poetry/contemporary/ valentin_goryanskyi

  16. Журнал журналов. 1916. №6.

  17. Цит. по: Ипатова С.А. (Полозкова) Горянский. С.551.