Периодические издания, сборники, альманахи >> Очерки реалистического мировоззрения

 

Очерки реалистического мировоззрения: Сборник статей по философии, общественной науке и жизни.
СПб.: Изд-е С. Дороватовского и А. Чарушникова, 1904. 676 с.

 

Как указано в предисловии, в котором «намечены самые общие контуры реализма», сборник посвящен «выяснению его основных идей». Как истина – реализм един, и как истина – он многосторонен. В книге представлены различные «оттенки и приемы» реалистического мышления, но они не затемняют его «основное единство» – единство жизненной тенденции. Реализм не является законченной познавательной системой, но представляет собой «путь к систематическому познанию всего, что дает опыт», прежде всего опыт трудовой.

В реализме познание – это «живая, непосредственная борьба с природой за ее тайны», конечная цель которой – действительное господство человека над миром. В критические моменты жизни общества перед реалистическим мировоззрением возникает еще одна важная задача – не допустить  распространения среди интеллигенции метафизических воззрений, подменяющих природный мир «миром познавательных грез», поощряющих бегство интеллигенции от жизни. Реализм «извлекает» истину из реального мира. Как бы сурова она ни была, это единственная «чистая истина», и в этом смысле реализм представляет собой «чистый идеализм познания».

Бескомпромиссность, свойственная реализму в сфере познания, проявляется и в сфере жизни, что позволяет определить его как «практический идеализм». Среди установленных познанием законов, распространяющихся как на «царство жизни», так и на само познание, закон целостности и гармоничности, единства и стройности. Следовательно, современный реализм – враг эклектизма, «он ведет борьбу за монистический идеал познания» и утверждает, что истина монистична.

Считая эклектизм своего рода «профессиональной болезнью» интеллигенции, реалисты объясняют его тем промежуточным положением, которое занимает интеллигенция, постоянно колеблющаяся, среди «сильных общественных классов». Однако в настоящее время «чисто философский эклектизм» находит мало сторонников и среди интеллигенции. Только в области социологии, поддерживаемый представителями «русской социологической школы», он нашел свое последнее убежище. Покончить с этим эклектизмом – одна из главных задач современного реализма в общественной науке.

Отмеченные в предисловии положения развиваются в статьях, составивших сборник, который состоит из трех разделов. Открывает его статья С. Суворова «Основы философии жизни». В статье представлены различные точки зрения на природу познания: в «натуралистическом» и «метафизическом» течениях в философии. Определена роль Канта и критической философии в целом в развенчании метафизики. Дана характеристика выдвигаемой в новейшее время идеи индуктивной или научной метафизики, представленной, в частности, в работах В. Вундта.

Задачу философии автор статьи видит в «построении законченного миропонимания или общей теории бытия». Выражением этого процесса является мировоззрение. Суворов выделяет три основных типа мировоззрения: мифологическое, метафизическое и научно-философское – и анализирует их.

Являясь общей теорией бытия, философия ставит и решает вопрос о сущем. Прежде чем приступить к решению проблемы сущего, автор считает необходимым сделать предварительный «формально-логический» анализ этого понятия, привлекая к анализу взгляды А. Шопенгауэра, В. Вундта, Р. Авенариуса.

Рассматривая общую теорию энергии, Суворов выделяет три ее формы: метафизическое понимание энергии, механическое (кинематическое, представленное в работах Г. Гельмгольца и Дж. Джоуля) и феноменалистическое (Г. Майер, Э. Мах, В. Оствальд), сторонником которого и объявляет себя автор статьи.

Энергетика, по мнению Суворова, лежит в основе учения о природе: в ней содержатся «всеобщие определения мира явлений, ее законы – это законы мирового процесса». В заключительных главах статьи автор анализирует жизнь как явление природы и жизнь как основной принцип философии.

В статье А. Луначарского «Основы позитивной эстетики» эстетика представлена одной из отраслей психологии, способной «бросить яркий свет на всю психологию» и быть «основой целому миросозерцанию». Эстетика – наименее законченная часть психологии, поэтому задача, поставленная автором статьи, трудна, но необходима, так как устанавливаемые им законы эстетики имеют огромное значение для смежных областей – этики и гносеологии.

Статья Луначарского представляет собой проспект «Системы позитивной эстетики», к детальной разработке которой автор, по его заявлению, приступит в том случае, если проспект этот «будет заслуживать внимания и не встретит сокрушительной критики».

Рассматривая эстетику как «науку об оценке» (это позволяет ему говорить о близости эстетики к этике и гносеологии), Луначарский обращается к проблеме соотношения жизни и идеала и выделяет два «типа» идеала: «идеал впереди», который является «той же жизнью, но полной, цельной, цветущей», – и «идеал над нами», существующий помимо нас и достигаемый не познанием, не борьбой, а «мистическим ясновидением». Эти два идеала лежат в основе двух пониманий искусства: искусство – мечта или искусство – активное творчество. В первом случае мы имеем дело с мистическим идеализмом, выдвигающим трансцендентный идеал; во втором – с идеализмом реалистическим, который зовет к идеалу, принадлежащему земле.

Определяя, что такое искусство и по каким законам оно развивается, Луначарский указывает на тесную связь его с развитием «структуры» общества и, следовательно, хозяйственного базиса, но не отрицает наличия у искусства собственных законов развития.

Завершающая первый раздел сборника статья В. Базарова (Руднева) «Авторитарная метафизика и автономная личность» посвящена анализу метафизики, и в первую очередь ее «преддверия, чистилища» – гносеологии. Базаров рассматривает две школы гносеологов в России. Этическую точку зрения в гносеологии (в познании обязательно нормативное) пропагандирует Н. Бердяев. Представители другой школы (к ним примыкает П. Струве), утверждают, что в мышлении мы следуем не нормам, а естественным законам.

Автор стать считает, что единственной наукой о познании является психология: гносеология, как «учение о ценности категорий», представляется ему не наукой, а «искусством мышления». «Гносеолог, – пишет Базаров, – вовсе не занимается научным исследованием; объятый энтузиазмом “вневременности”, он лишь слагает гимн в честь Абсолюта, откровением которого для него являются познавательные нормы». Поэтому несостоятельны попытки современных метафизиков «эмпирически» обосновать, что чувство абсолютного является основой всякого человека, так как «от конкретной психики нет умозаключения к абсолютной человеческой сущности». Чувство вечности – «явление историческое», и критерий истины – ценность не абсолютная, а условная. Прогресс также представляется Базарову не постепенным раскрытием абсолюта, а «непрерывным творчеством новых форм, из которых каждая одинаково “истинна” для своего времени». Категории свободы и субстанциональной души, представляющие сомнительную ценность для познания, необходимы для абсолюта – «как нравственного закона, стоящего превыше всех эмпирических мотивов удовольствия и неудовольствия». Однако отрицая «гедонически направленную волю», идеалисты лишают основы одну из центральных своих проблем – этическую, так как исключают возможность конфликтов между моральным законом и внеморальными побуждениями. Анализируя различия, существующие между гедонической и моральной нормой, Базаров подходит к центральному вопросу: возможно ли «продетерминировать» волю? Воля, считает он, не имеет никакой связи с категорией метафизической свободы и, следовательно, не вступает в конфликт с исторической необходимостью. Только «моральная ответственность» заставляет создавать категорию «свободного “я”», которое «является хранителем нравственной нормы и в то же время козлом отпущения за всякие поругания абсолюта со стороны гедонически направленной воли». Этический Абсолют бессодержателен и бесплоден, как бесплодны попытки «использовать» его в реальной жизни, что пытаются сделать идеалисты.

Развивая свои идеи, Базаров на протяжении статьи показывает, как решали эти проблемы Н. Бердяев, П. Струве, С. Булгаков, С. Франк; характеризует взгляды участников сборника «Проблемы идеализма», журнала «Новый путь». Попутно он касается точек зрения Г. Зиммеля и Р. Штаммлера на кантовскую этику. Рассматривая соотношение «я» и внешнего мира, обращается к теориям Оствальда, Маха, Авенариуса.

В раздел второй сборника вошли статьи, посвященные социально-экономической жизни России. А. Богданов (Малиновский) в статье «Обмен и техника» анализирует процессы обмена в жизни капиталистического общества. Для решения сложного и запутанного вопроса о законах капиталистического обмена он предлагает наиболее простой и удобный, как ему кажется, способ, в основе которого идея «общественного приспособления». При этом общество он рассматривает как сложную «систему взаимно приспособляющихся элементов и отношений». В статье критикуется «мнимая» субъективно-психологическая теория, применяемая в экономическом анализе; вместо нее автор предлагает свою – «глубоко-жизненную» «объективно-производственную теорию», которая является не только способом решения экономических проблем, познания экономической действительности, но которая может «выполнить великую организующую роль в идейной жизни целых классов общества». Статья содержит также критический анализ взглядов Евгения (Ойгена) Бем-Баверка, представленных в его двухтомнике «Kapital und Kapitalzins».

В статье А. Финна «Промышленный капитализм в России за последнее десятилетие» дан критический анализ теории рынка, разработанной народниками. Представлена также характеристика новых теорий рынка, разработанных М.И. Туган-Барановским («Промышленный кризис в современной Англии», 1894; «Капитализм и рынок»  – Мир Божий. 1898. № 4) и С. Булгаковым («О рынках при капитализме», 1897), причем обе они, как считает Финн, закономерно вытекают из анализа Маркса.

В статье П. Маслова «Об аграрном вопросе» характеризуются тенденции развития сельского хозяйства и рассказывается о преимуществах разных типов хозяйств. В статье П. Румянцева «Эволюция русского крестьянства» утверждается факт экономической дифференциации крестьянства и объясняются ее причины – не демографические, а общие экономические.

Третий раздел сборника открывается статьей Н. Корсака «Общество правовое и общество трудовое», в которой автор противопоставил правовой концепции общественного развития, сформулированной в книге Р. Штаммлера «Wirtschaft und Recht», свою трудовую теорию.

Две другие вошедшие в этот раздел статьи посвящены эстетическим проблемам. Обе они трактуют приемы и методы литературоведческого анализа. В статье В. Шулятикова «Восстановление разрушенной эстетики (о современных идеалистических течениях в русской литературе)» предлагается «социально-генетический анализ». Для того чтобы понять литературное течение, считает автор, необходимо установить его зависимость от определенной общественной группы. Чтобы оценить его – надо «произвести его учет на основании того удельного веса, который данная группа имеет в общей экономике социальной жизни». Показателем общественного значения литературного течения служит «степень прогрессивности данной группы». Однако в настоящее время, замечает Шулятиков, этот путь критического исследования литературы непопулярен – в силу разных причин. Определив общие традиционные приемы «литературно-критического объяснения» (апелляция к абсолютному, к стихийному, ссылка на произвольную игру чувств и аффектов читающей публики), он отмечает, что так поступают и теоретики «новейшего литературного перелома». В качестве примера приведены статьи М. Неведомского («О современном художестве» – Мир Божий. 1903. № 4) и А. Скабичевского («Новые течения в современной литературе» – Русская мысль. 1901. № 11).

В. Фриче в статье «Социально-психологические основы натуралистического импрессионизма» доказывает необходимость «социологического изучения литературы». Историяю литературы он представляет как историю сосуществующих и сменяющихся поколений интеллигенции, действующих в определенной, хотя и меняющейся обстановке и вырабатывающих идеи, которые могут быть представлены в форме научного или публицистического трактата – или в виде художественного произведения. В последнем случае исследователь должен быть не только историком идей, но также «историком стилей». При этом, объясняя происхождение той или иной художественной манеры, он должен исходить из данных реальной, а именно – «социально-психологической среды», так как и идеи, и их форма «вырабатываются определенными социальными условиями». Данный метод анализа Фриче применяет для характеристики «»новейшего немецкого натурализма» – натуралистического импрессионизма, чтобы показать «зависимость известного художественного стиля от известной социально-психологической среды». Он обращается к творчеству «родоначальников немецкого импрессионизма» –  А. Хольцу (Гольцу) и Ф. Шляфу, анализирует новеллы Ола Хансона, рассказы Ф. Лангмана, Г. Товоте, роман Г. Бара «Хорошая школа», пьесы Г. Гауптмана. В заключение Фриче пытается ответить на вопрос, что ждет литературу в будущем. Этот вид искусства, считает автор, вероятно, «уступит гегемонию иным видам искусства» – архитектуре и декоративному искусству как наиболее социальным формам. А «литература займет место личной забавы, личной прихоти», что уже, как ему представляется, подтверждают факты реальной действительности.